Статья о лекции Й. Каплана
«А что, разве Спиноза был евреем? – спросил мой приятель, узнав, о чем я пишу, – не то, чтобы это было странно, просто как-то не релевантно, что ли». Думается, Спиноза был бы рад, услышав такую характеристику.
Макс Горц
ИЗГНАНИЕ БЛАГОСЛОВЕННОГО
Тот факт, что Спинозу назвали Барухом, а известен он под именем Бенедикт, как в капле воды отражает удивительную судьбу, уготованную одному из родоначальников современной европейской философии. Одним из поворотных моментов в его биографии является отлучение от еврейской общины, и именно о нем на встрече, организованной проектом Эшколот, рассказывал профессор Йосеф Каплан из Еврейского Университета в Иерусалиме.
Надо понимать, что не только Спиноза был человеком выдающимся, но и община, исключившая его, представляла собой явление уникальное. Нидерланды XVII века были первым местом в Европе, давшим евреям, насильственно крещенным в Испании и Португалии веком раньше, возможность вернуться к вере их отцов. Просуществовав на протяжении нескольких поколений как криптоиудеи – а официально как «новые христиане» (ибо даже после крещения евреи продолжали вызывать недоверие у истинных католиков), эти люди стали своего рода «новыми иудеями», вынужденными возрождать еврейскую жизнь почти что наощупь. У них не было не то, что навыка жизни по Галахе, у них не было даже возможности читать еврейские книги, и доступной информацией об иудаизме была разве что его критика в христианской литературе. Возрождаемая, оторванная от корней община особенно тщательно следила за чистотой рядов и потому довольно часто прибегала к столь радикальной мере, как отлучение. И хотя в большинстве случаев оно было временным, оно задавало границы дозволенного, пересечение которых чревато экскоммуникацией.
Ответа на вопрос, за какие именно крамольные мысли отлучили Спинозу (на тот момент не знаменитого на весь мир философа, а юношу двадцати четырех лет), у нас нет. Но, исходя из его сочинений, можно предположить, что некоторые идеи могли быть высказаны им и в молодости. Например, тезис о том, что евреев сплачивает исключительно внешняя неприязнь, среди причин которой – чуждые остальным народам обряды и, в первую очередь, обрезание. Что до обрезания, то здесь видится и личная подоплека. Дед Спинозы по материнской линии, Энрике Гарсиас, жил то в Амстердаме, то в католическом Антверпене и обрезания так и не сделал. Поэтому, чтобы похоронить его на еврейском кладбище, родственникам пришлось совершить посмертное обрезание и дать ему еврейское имя Барух Сениор. Названный в честь него Спиноза, надо думать, удивлялся, почему дедушка, в отличие от остальной родни, похоронен на самой непрестижной части кладбища.
После того как Спинозу исключили из еврейской общины, он перевел свое имя на латынь, став из Баруха Бенедиктом, и прожил оставшиеся двадцать лет своей жизни вне религиозных конфессий. И это тоже случай беспрецедентный, который мог произойти в то время только в Нидерландах. Хотя там и не было свободы вероисповедания: на протяжении всего XVII века только кальвинистская церковь была официально признанной, там имела место свобода совести. На практике это означало, что не более 20% населения были членами кальвинистской общины, готовыми взять на себя все обязательства, с этим связанные. Иначе говоря, человек мог существовать вне конфессиональной жизни, что в остальной Европе стало нормой только во второй половине ХХ века.
«А что, разве Спиноза был евреем? – спросил мой приятель, узнав, о чем я пишу, – не то, чтобы это было странно, просто как-то не релевантно, что ли». Думается, Спиноза был бы рад, услышав такую характеристику.
Тот факт, что Спинозу назвали Барухом, а известен он под именем Бенедикт, как в капле воды отражает удивительную судьбу, уготованную одному из родоначальников современной европейской философии. Одним из поворотных моментов в его биографии является отлучение от еврейской общины, и именно о нем на встрече, организованной проектом Эшколот, рассказывал профессор Йосеф Каплан из Еврейского Университета в Иерусалиме.
Надо понимать, что не только Спиноза был человеком выдающимся, но и община, исключившая его, представляла собой явление уникальное. Нидерланды XVII века были первым местом в Европе, давшим евреям, насильственно крещенным в Испании и Португалии веком раньше, возможность вернуться к вере их отцов. Просуществовав на протяжении нескольких поколений как криптоиудеи – а официально как «новые христиане» (ибо даже после крещения евреи продолжали вызывать недоверие у истинных католиков), эти люди стали своего рода «новыми иудеями», вынужденными возрождать еврейскую жизнь почти что наощупь. У них не было не то, что навыка жизни по Галахе, у них не было даже возможности читать еврейские книги, и доступной информацией об иудаизме была разве что его критика в христианской литературе. Возрождаемая, оторванная от корней община особенно тщательно следила за чистотой рядов и потому довольно часто прибегала к столь радикальной мере, как отлучение. И хотя в большинстве случаев оно было временным, оно задавало границы дозволенного, пересечение которых чревато экскоммуникацией.
Ответа на вопрос, за какие именно крамольные мысли отлучили Спинозу (на тот момент не знаменитого на весь мир философа, а юношу двадцати четырех лет), у нас нет. Но, исходя из его сочинений, можно предположить, что некоторые идеи могли быть высказаны им и в молодости. Например, тезис о том, что евреев сплачивает исключительно внешняя неприязнь, среди причин которой – чуждые остальным народам обряды и, в первую очередь, обрезание. Что до обрезания, то здесь видится и личная подоплека. Дед Спинозы по материнской линии, Энрике Гарсиас, жил то в Амстердаме, то в католическом Антверпене и обрезания так и не сделал. Поэтому, чтобы похоронить его на еврейском кладбище, родственникам пришлось совершить посмертное обрезание и дать ему еврейское имя Барух Сениор. Названный в честь него Спиноза, надо думать, удивлялся, почему дедушка, в отличие от остальной родни, похоронен на самой непрестижной части кладбища.
После того как Спинозу исключили из еврейской общины, он перевел свое имя на латынь, став из Баруха Бенедиктом, и прожил оставшиеся двадцать лет своей жизни вне религиозных конфессий. И это тоже случай беспрецедентный, который мог произойти в то время только в Нидерландах. Хотя там и не было свободы вероисповедания: на протяжении всего XVII века только кальвинистская церковь была официально признанной, там имела место свобода совести. На практике это означало, что не более 20% населения были членами кальвинистской общины, готовыми взять на себя все обязательства, с этим связанные. Иначе говоря, человек мог существовать вне конфессиональной жизни, что в остальной Европе стало нормой только во второй половине ХХ века.
«А что, разве Спиноза был евреем? – спросил мой приятель, узнав, о чем я пишу, – не то, чтобы это было странно, просто как-то не релевантно, что ли». Думается, Спиноза был бы рад, услышав такую характеристику.