Репортаж-конспект о мини-курсе Джеймса Кугела
В конце мая проект «Эшколот» представил мини-курс из двух лекций Джеймса Кугела, уже знакомого слушателям по встрече ((http://eshkolot.ru/event/35640 «Иерусалим и Александрия»)). Речь шла о Библии — наиболее издаваемой и наименее читаемой книге, лежащей в основе западной цивилизации. Сложности при чтении Библии — не примета времени. Уже до того, как был кодифицирован Библейский канон, многие книги не были понятны читателям, и реалии более раннего времени нуждались в комментировании. С тех самых пор и до наших дней Библия постоянно интерпретировалась, и смыслы, которые вчитывали в нее интерпретаторы, постепенно стали восприниматься как подлинные смыслы текста. Историю интерпретаторской традиции и представил читателям профессор Кугел.
Читая Библию, не верь глазам своим
Джеймс Кугел начинает рассказ с рассмотрения механизмов интерпретации, которыми пользовались еврейские мудрецы конца библейского периода — III-II веков до общей эры. В качестве примера профессор берет рассказ, с которого начинается книга Бытия — про Адама и Еву, первых людей, сотворенных Богом.
Все знают, что это история о падении человека. Бог поместил Адама и Еву в сад, чтобы жить безгрешно и быть бессмертными. Но дьявол в обличье змеи соблазнил их съесть яблоко, после чего они были навсегда изгнаны из сада. С тех самых пор люди живут во грехе, наказанные смертностью. На самом деле ничего такого в Библии не написано. Нигде не говорится о грехопадении, жизнь в Саду не описана как безгрешная. Не сказано, что люди должны были быть бессмертными, нет никакого дьявола — есть просто змея, нет яблока — есть просто плод. Все эти элементы были изобретены ранними интерпретаторами, они наложили на этот текст свою интерпретацию, и теперь мы воспринимаем текст сквозь такую призму.
Такая интерпретация — следствие определенного подхода к Библии, постепенно сложившегося в среде еврейских мудрецов. Их взгляд разительно отличался от того, как обычный читатель смотрит на обычный текст. Джеймс Кугел формулирует четыре принципа, из которых они исходили.
Вы в России знаете фильмы Монти Пайтон? В начале фильма «Житие Брайана» они слушают Нагорную проповедь. Но герои стоят далеко сзади и не слышат, что говорит Иисус. Он говорит: «Блаженны кроткие», но вместо «кроткие» (meek) слышно «греки» (greek). И герои обсуждают: «Что такого хорошего сделали греки?». Иисус говорит: «Блаженны миротворцы». Вместо «peacemakers» им слышится «cheese makers», «сыроделы». Все большее негодование! Сыроделы — они-то чем хороши? Рядом с ними стоит очень серьезный человек, который говорит: «Ну, очевидно, что это не следует понимать буквально. Это касается вообще всех, кто производит молочные продукты». Устами этого героя можно сформулировать первый принцип: «Не надо это воспринимать буквально».
Когда текст утверждает что-то, скорее всего он имеет в виду нечто другое, и у написанного нужно искать скрытый смысл. Второй принцип гласит, что Библия — это не столько рассказы о прошлом, сколько история, которая должна научить нас тому, как жить сегодня. Своего рода учебник. Третий — что текст Библии един, последователен и непротиворечив. В нем нет ошибок и погрешностей, а все ее части соотносятся одна с другой непротиворечивым образом. В соответствии с четвертым принципом все книги Библии — боговдохновенны. Если прямым текстом говорится «И сказал Всевышний Моисею...» — ясное дело, далее следуют слова Всевышнего. Но и другие части Библии (например, Псалмы), в которых содержатся слова человека, обращенные к Богу, воспринимаются как тексты, имеющие божественное происхождение.
«Древние интерпретаторы не были заинтересованы в том, чтобы понять текст Библии таким, какой он есть. Их задачей была актуализация текста для современников, ведь к тому времени многим книгам Библии было уже несколько сотен лет», - резюмирует Кугел. Таким образом история Адама и Евы превращается в историю грехопадения, а история Авраама — в историю о первом монотеисте.
Христианство, возникшее в еврейской среде, не только с энтузиазмом воспринимает эти традиционные для иудаизма способы интерпретации Библии, но и вводит в употребление новые.
В начале первого тысячелетия еврейский философ Филон Александрийский заимствует у греческих интерпретаторов Гомера и Гесиода аллегорический подход к пониманию текстов и применяет его к Библии. Он был воспринят христианством через Климента Александрийского, затем традиция аллегорического толкования перешла к Оригену и Августину. В соответствии с этим подходом конкретным деталям придается абстрактный, более духовный смысл. Так Авраам из конкретного персонажа становится аллегорией человеческой души: «Он представляет любую душу, ищущую Бога. Авраам становится более абстрактным, и — более близким читателю, ведь и у читателя есть душа! Такое толкование делает Авраама более актуальным», - поясняет профессор.
Ассортимент интерпретационных подходов к тексту Библии пополняется типологическим способом прочтения, для которого характерно восприятие событий прошлого как намеков на то, что произойдет в будущем. В сюжетах Танаха христиане видели аллюзии на новозаветные события. Жертвоприношение Авраама, например, рассматривалось как предвосхищение готовности Бога принести в жертву Иисуса. Не только тексты Нового Завета, но и многие отсутствующие в нем христианские догматы и положения проецируются на тексты Ветхого Завета: в подтверждение доктрины о Троице привлекается сюжет о посещении Авраама тремя гостями и троекратное «Свят, Свят, Свят» перед престолом славы Всевышнего из видения Исайи.
Несколько столетий спустя формируется представление о существовании четырех смыслов библейского текста. Первый из них (менее всего принимавшийся в расчет) — буквальный смысл, три остальных — духовные. Джеймс Кугел приводит расхожий пример:
Что такое Иерусалим? В буквальном смысле — это город на Ближнем Востоке, ничего интересного. Аллегорически — это Церковь, где душа могла найти укрытие. Это также и человеческая душа, и образ жизни, который она должна вести. И, наконец, эсхатологически — это небесный город, который должен снизойти на Землю в конце времен. Найти четыре смысла для каждого понятия Библии не просто, но это занятие не предназначалось для простого читателя. Строго говоря, простых читателей и не было на протяжении многих столетий: люди не умели читать, у них не было книг, а если бы книги и были — что толку, если они написаны на латыни? Простой человек узнавал о Библии из воскресной проповеди в церкви, а значит слышал уже готовую интерпретацию священника.
Ситуация начинает меняться в эпоху Возрождения. В это время пробуждается интерес к буквальному смыслу Библии, который игнорировался почти тысячу лет.
Читая Библию, читай Библию, или Solo Scripture
На протяжении средневековья христианские ученые не знали не только иврита, но и греческого. В их распоряжении был только один перевод Библии с древнееврейского на латынь без посредства греческой Септуагинты, созданный Иеронимом Стридонским. Этот перевод, во многом отражавший взгляды Иеронима, многие века воспринимался как простой смысл Библии, даром что был назван автором «Древнееврейская истина». Но начиная с XVI века у многих появилась возможность сравнить перевод Иеронима с оригиналом, и к тому моменту, как реформация стала набирать силу, правила хорошего тона уже не мешали людям указывать на ошибки этого перевода.
Одной из основных претензий к католической церкви наряду с непрятием индульгенций и симонии (продвижения по церковной иерархии в зависимости от материального положения) был упрек в присвоении Священного Писания. Церковь была единственным авторитетом в том, что касается его смысла. Все больше людей умело читать, и усилиями протестантов появились новые переводы Библии — не только на латынь, но на разговорные языки. С этого момента каждый мог читать и понимать библейский текст самостоятельно. Прямой доступ к Писанию стал важным инструментом для противостояния авторитету Римского Папы. Устоявшиеся подходы интерпретации Писания подвергаются критике.
Вопрос о праве толковать и переводить Писание становится главным в разделении католической и протестантских церквей: первая остается верной существующим подходам интерпретации Писания, для протестантов же важно, чтобы каждый мог вести диалог с текстом и понимать его буквальный смысл.
Мартин Лютер заявляет: в понимании Писания человека должен вести Святой Дух, к которому у Папы нет эксклюзивного доступа. Для толкования Писания также необходимы разум и обширные знания: нужно знать не только иврит, но и обширный исторический контекст:
Нельзя отдавать только одному человеку, Римскому Папе, право толковать Священное Писание только на основании его возвышенного положения и власти, а не на основании разумения и обширных знаний. Писание должно толковаться только Духом, которым оно было написано, ибо Дух нигде не обитает в большей полноте и животворящей силе, чем в самих священных писаниях.
Большую роль в появлении научно-критического подхода к Писанию сыграл Барух Спиноза. Несколько глав его «Богословско-политического трактата» посвящены ответу на вопрос «Как читать библию?». По сути, основные положения Спинозы прямо противоречат всем четырем принципам ранних интерпретаторов, выделенных профессором.
«Все знание писания должно проистекать из него самого», - пишет Спиноза. Хочешь понять Писание — прочитай что там написано! Не обращай внимания ни на какие традиции — ты должен сам разобраться в тексте, во всех особенностях его языка и мира его идей, а не приписывать ему наши собственные, позднейшие представления. Нет никаких оснований полагать, что сказанное в Писании соответствует нашим ценностям, знаниям – или даже логическому мышлению. Таким образом, «следует предпринять все предосторожности против нежелательного влияния не только наших собственных предрассудков, но и нашего собственного разума».
Нужно исходить из презумпции, что что Писание имеет в виду то, что оно говорит. Чтобы постичь смысл Писания, нужно понять, как оно было написано и как передавалось. Необходимо изучить биографию предполагаемого автора и соответствующий исторический контекст, чтобы понять, в каком смысле он употреблял те или иные выражения: в качестве полноценного закона или только морального поучения, устанавливается ли некая норма на все времена или только в качестве временной меры, такой «которая имеет преходящее значение и обращена лишь к немногим».
Критическое отношение к Библии особенно развивается в век Просвещения, когда предметом исследования становится все вокруг. И, наконец, в XIX и XX веке библеистика достигает своих вершин. По прежнему остается протестантская ориентация на простой смысл текста, к которому применяется новая методология исторического познания. Достоверны ли свидетельства Библии? И если нет, то какая историческая реальность стоит за этими текстами? Возникают новые науки: например, в результате завоеваний Наполеона возникает египтология, расшифровка египетских иероглифов возбуждает интерес к древним цивилизациям, некогда окружавшим библейские земли. Расшифровывается письменность древней Вавилонии, Ассирии, Шумера и Аккада. Становится известна вавилонская история о потопе, открываются законы Хамурапи, имеющие множество параллелей с законами Пятикнижия.
Жанр Библии - руководство?
Таким образом, Библия, состоящая из книг разных жанров (исторические повествования, речения пророков, поэтическая литература и так далее), созданных разными авторами в разное время, многие века воспринималась как «пособие по жизни». У ее интерпретаторов с самого начала не было необходимости изменять текст Писания — они меняли его смысл. К тому времени как произошло собирание книг в один канон, их характер уже изменился. Библия становится руководством, и только с революцией протестантской реформации вновь начинает превращаться в текст, который можно и нужно понимать в его простом смысле, то есть возвращается к своему изначальному состоянию.
Ответ на вопрос «Как читать библию?» напрямую зависит от религиозного мировоззрения вопрошающего, - завершает мини-цикл профессор Кугел, - Поэтому я не буду за вас давать ответ на этот вопрос, ограничусь перечислением разных вариантов. Напомню лишь, что и иудаизм, и христианство начинались не с поклонения книге — но с поклонения Богу. Смысл книги в том, чтобы научить нас, как это делать. В любом случае Библия — лишь инструмент служения Богу.